mysliwiec

Речь идет 100-летней Бел Кауфман, внучке великого писателя Шолом Алейхема, прожившей свои молодые годы в Одессе и эмигрировавшей в Америку. В интервью Энциклопедии русской Америки она рассказывает о своем одесском прошлом.

Я жила в Одессе во время революции. Это было трудное время, но ребенок это не понимает. Я должна была, когда ходила по улице, переступить какого-то мертвого, которого только что убили. «Может быть все дети так делают?» – ребенок не понимает. Но, я помню, что я стояла в очереди для зеленого хлеба. Отчего зеленого? Не было муки, из гороха делали хлеб.

- Во время революции, Вы помните, Вас родители выпускали на улицу? Не осталось чувства страха?

- Что-то страшное случилось со мной. Мой братик родился, когда мне было 9 лет. Ему было пару месяцев, и я его катала на коляске, перед домом. И вдруг подошли две молодые женщины, в железных куртках. Подняли младенца из коляски, положили его в мои руки и сказали: “У нас тоже дети.” И забрали коляску. Я помню, я пошла домой, мои слезы капали на одеяло ребенка. Мама сказала: “Белочка, что случилось?” А я ей ответила: “У них тоже дети”. Это мой первый урок большевизма. Тогда мне было 9 лет. Коляски не было, но ребенок остался. И он сейчас – мой брат, которому 92 года.

- А я читал, что Вы приехали в Одессу, шли по лестнице, и вдруг рука Ваша поднялась, как будто рядом с Вами Шолом Алейхем.

- Да, это когда я приехала уже взрослая. Вы знаете, детство – это иностранный город. Детство – специальное место, в которое трудно приехать обратно. Я помню, у нас был голод, так меня послали в лагерь детей пролетариев. Мы не были пролетарии, у нас был собственный дом, прислуга, коляска, но не надолго. Меня послали в лагерь по той причине, что там детям давали мясо раз в неделю. Так я там прожила месяц. Я помню, что мясо дети разрывали на волокна. Чтобы дольше есть. А потом мой папа приехал с чудным подарком – пол апельсина. Так я его спрятала под подушку в моем лагере. Кто-то украл, девочка какая-то украла.

Больше здесь: