![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mysliwiecНа этом фото запечатлены пятеро — Николай Антипов, Иосиф Сталин, Сергей Киров, Николай Шверник и Николай Комаров.
Считается, что соратники позировали перед фотокамерой после разгрома на очередном съезде так называемой «ленинградской оппозиции».
Однако в полной версии этот снимок просуществовал недолго.
Первым с фото исчез нарком коммунального хозяйства Николай Комаров, осужденный и расстрелянный в 1937 году за участие в троцкистско-зиновьевской антисоветской организации.
Чуть позже от снимка отрежут стоящего по правую руку от Сталина наркома почт и телеграфов Николая Антипова — его репрессируют и приговорят к смерти в 1938-ом. Усеченную фотографию троицы Сталин-Киров-Шверник будут печатать во всех газетах вплоть до 1934 года, пока не убьют Кирова.
После трагической гибели «лучшего друга» Сталина от снимка отрежут Николая Шверника (он, к счастью, благополучно переживет и годы репрессий, и культ личности Сталина, да и самого вождя) — отныне будущий генсек предпочитает публиковаться в печати вдвоем с покойным соратником, героически погибшим от пули врагов советской власти.
А вскоре отпадет необходимость и в почившем Кирове. Вереница метаморфоз заканчивается, как мы уже знаем, парадным портретом вождя кисти Исаака Бродского, на котором Сталину вполне комфортно в гордом одиночестве.
Науку «переписывания» фотографий в эпоху, когда еще не было ни компьютеров, ни фотошопа, советские фотографы освоили быстро.
Брали несколько отпечатков одного и того же кадра, вырезали благонадежного человека по контуру, вклеивали его на новый отпечаток поверх репрессированного. Или дорисовывали, где надо, мебель, дерево, стену.
Затем фотографировали коллаж, растушевывали границы, подкрашивали проплешины, ретушировали.
И от человека ничего не осталось
— ни следа, ни памяти…
На такие «фокусы» с фотографиями советских вождей одним из первых обратил внимание английский фотограф Дэвид Кинг в книге «Пропавшие комиссары«.
Приведем небольшую выдержку из этого произведения:
«На Втором конгрессе Коминтерна 19 июля 1920 года народу было много. Сделали фотографии, напечатали альбомы, довольные депутаты увезли альбомы по домам. Так на Западе сохранились нетронутые свидетельства этого дня. В России же с фотографий убрали всех, кроме самых главных.
На одном отпечатке стерли 27 человек, чтобы ничто не мешало Ленину остаться наедине с Горьким.
А вот в 1920 году Ленин с Крупской поехали открывать электростанцию в Кашине и сфотографировались с группой кулаков (на заднем плане) и детей (на переднем).
Через 19 лет со снимка были стерты ВСЕ взрослые и часть детей. Понятно, почему».
Следует заметить, что главным цензором своих портретов «отец народов» был сам. Как и другой диктатор того времени.
Картину — «Ленин на трибуне» (1925) — Бродскому пришлось писать дважды. Изначально рядом с Ильичом неосмотрительно был изображен Лев Троцкий — как на снимке 1920 года.
Позже «врага народа», разумеется, пришлось заменить безобидными репортерами.
Эксперты уверены, что вымарывание опальных советских чиновников со своих полотен для Исаака Израилевича вовсе не было сопряжено с какими-то душевными муками.
Фото «Ленин провожает солдат на польский фронт» (1920) и картина И.Бродского «Ленин на трибуне» (1925)
Он работал и жил легко: надо писать Ленина – вот вам Ленин, нужен Троцкий – получите-распишитесь, не нужен Троцкий — закрасим. В этой связи, на наш взгляд, вполне уместно процитировать стихи современного поэта Геннадия Толина:
Встретились Троцкий и Бродский
В мрачном загробном краю.
Их разговор сумасбродский
В точности передаю.
Троцкий:»Обидно и странно,
Что на земле, Исаак,
Cлавил ты кистью тирана,
А не меня… Как же так?»
Бродский:»Любезнейший Лёва,
Если б тебя рисовал,
Был бы мне cрок намалёван
В лагерь, на лесоповал».
Постепенно выяснилось, что полное отсутствие у Бродского политических принципов и идейности вовсе не отталкивает советскую власть, а наоборот, притягивает. Государство заказывает — художник выполняет заказ.
Что взамен? Солидный паек, прекрасная двухъярусная квартира в центре Ленинграда в бывших апартаментах Вильегорских, где в пушкинское время был знаменитый литературно-музыкальный салон, огромная мастерская, личная дружба с сильными мира сего (например, с Кировым и Горьким), должность руководителя Академии художеств, сотни учеников, выставки и заказы, заказы, заказы…
Позиция Бродского чрезвычайно проста: «Делай, что велит начальство, и наслаждайся теми благами, которые оно предлагает взамен».
Он стал первым в СССР художником, которому был вручен орден Ленина.
Отсюда:
Считается, что соратники позировали перед фотокамерой после разгрома на очередном съезде так называемой «ленинградской оппозиции».
Однако в полной версии этот снимок просуществовал недолго.
Первым с фото исчез нарком коммунального хозяйства Николай Комаров, осужденный и расстрелянный в 1937 году за участие в троцкистско-зиновьевской антисоветской организации.
Чуть позже от снимка отрежут стоящего по правую руку от Сталина наркома почт и телеграфов Николая Антипова — его репрессируют и приговорят к смерти в 1938-ом. Усеченную фотографию троицы Сталин-Киров-Шверник будут печатать во всех газетах вплоть до 1934 года, пока не убьют Кирова.
После трагической гибели «лучшего друга» Сталина от снимка отрежут Николая Шверника (он, к счастью, благополучно переживет и годы репрессий, и культ личности Сталина, да и самого вождя) — отныне будущий генсек предпочитает публиковаться в печати вдвоем с покойным соратником, героически погибшим от пули врагов советской власти.
А вскоре отпадет необходимость и в почившем Кирове. Вереница метаморфоз заканчивается, как мы уже знаем, парадным портретом вождя кисти Исаака Бродского, на котором Сталину вполне комфортно в гордом одиночестве.
Науку «переписывания» фотографий в эпоху, когда еще не было ни компьютеров, ни фотошопа, советские фотографы освоили быстро.
Брали несколько отпечатков одного и того же кадра, вырезали благонадежного человека по контуру, вклеивали его на новый отпечаток поверх репрессированного. Или дорисовывали, где надо, мебель, дерево, стену.
Затем фотографировали коллаж, растушевывали границы, подкрашивали проплешины, ретушировали.
И от человека ничего не осталось
— ни следа, ни памяти…
На такие «фокусы» с фотографиями советских вождей одним из первых обратил внимание английский фотограф Дэвид Кинг в книге «Пропавшие комиссары«.
Приведем небольшую выдержку из этого произведения:
«На Втором конгрессе Коминтерна 19 июля 1920 года народу было много. Сделали фотографии, напечатали альбомы, довольные депутаты увезли альбомы по домам. Так на Западе сохранились нетронутые свидетельства этого дня. В России же с фотографий убрали всех, кроме самых главных.
На одном отпечатке стерли 27 человек, чтобы ничто не мешало Ленину остаться наедине с Горьким.
А вот в 1920 году Ленин с Крупской поехали открывать электростанцию в Кашине и сфотографировались с группой кулаков (на заднем плане) и детей (на переднем).
Через 19 лет со снимка были стерты ВСЕ взрослые и часть детей. Понятно, почему».
Следует заметить, что главным цензором своих портретов «отец народов» был сам. Как и другой диктатор того времени.
Картину — «Ленин на трибуне» (1925) — Бродскому пришлось писать дважды. Изначально рядом с Ильичом неосмотрительно был изображен Лев Троцкий — как на снимке 1920 года.
Позже «врага народа», разумеется, пришлось заменить безобидными репортерами.
Эксперты уверены, что вымарывание опальных советских чиновников со своих полотен для Исаака Израилевича вовсе не было сопряжено с какими-то душевными муками.
Фото «Ленин провожает солдат на польский фронт» (1920) и картина И.Бродского «Ленин на трибуне» (1925)
Он работал и жил легко: надо писать Ленина – вот вам Ленин, нужен Троцкий – получите-распишитесь, не нужен Троцкий — закрасим. В этой связи, на наш взгляд, вполне уместно процитировать стихи современного поэта Геннадия Толина:
Встретились Троцкий и Бродский
В мрачном загробном краю.
Их разговор сумасбродский
В точности передаю.
Троцкий:»Обидно и странно,
Что на земле, Исаак,
Cлавил ты кистью тирана,
А не меня… Как же так?»
Бродский:»Любезнейший Лёва,
Если б тебя рисовал,
Был бы мне cрок намалёван
В лагерь, на лесоповал».
Постепенно выяснилось, что полное отсутствие у Бродского политических принципов и идейности вовсе не отталкивает советскую власть, а наоборот, притягивает. Государство заказывает — художник выполняет заказ.
Что взамен? Солидный паек, прекрасная двухъярусная квартира в центре Ленинграда в бывших апартаментах Вильегорских, где в пушкинское время был знаменитый литературно-музыкальный салон, огромная мастерская, личная дружба с сильными мира сего (например, с Кировым и Горьким), должность руководителя Академии художеств, сотни учеников, выставки и заказы, заказы, заказы…
Позиция Бродского чрезвычайно проста: «Делай, что велит начальство, и наслаждайся теми благами, которые оно предлагает взамен».
Он стал первым в СССР художником, которому был вручен орден Ленина.
Отсюда:
